Снимаюсь я в кино...заметки дилетанта. День первый.2

Место, куда я попал могло ошарашить любого, кто не читал сценария. Я –читал, а потому не испугался ни развевающихся кусков полиэтилена, ни драных занавесок ни горы одежды ни обуви, сваленных Монбланами на диване (да-да, в прхожей кроме платяного гардероба ещё и диван полутороспальный поместился) и просто «в уголке». Имея некоторый опыт участия в съемочном процессе, я свою верхнюю одежду постарался скомпоновать так, чтобы не было мучительно стыдно искать ее части при необходимости.
Тут ко мне выскочила какая-то девица, ухватила за руку и потащила, подгоняя словами –скорей, скорее…
- Неужели тут меня так ждали? - Не поверил я и правильно сделал .
В середине большой комнаты в загончике, собранном из бруска 50х50 сидел слегка одетая девушка. В её лохмотья напоминали шкуру животного и лишь слегка прикрывали наготу. Лицо было в гриме ужаса , а перед ней стоял мужчина с камерой в руках, слушая другого , дающего пояснения как и куда смотреть объективу, а куда должна метаться полуголая нимфа.



В мужике с камерой я легко установил оператора, а в руководителе процесса - Арсения Гончукова, которого смутно запомнил во время кинопроб. Оператора-то я не запомнил вовсе т.к. он всё время прятал от меня лицо фотоаппаратом , которым и делал «пробу».
Арсений, закончив выстраивать мизансцену меня признал. Ещё бы! С такой всклокоченной седой бородёнкой и «брутальным» видом я тут был пока один.
Кто-то быстренько затащил меня в другую комнату, поскольку в выстроенном кадре уже началась движуха с выходом на исходные позиции.
В следующей комнате было тесно и по-киношному одновременно - бестолково, но организованно! В одном углу гримеры раскрашивали очередную актрису, превращая ей в покойнцу. Вдоль одной из стен стояли хозяйские шкафы с кгигами и другими признаками жизни. У стены напротив, стоял диван в несколько слоев заваленный одеждой и странными предметами, оказавшимися реквизитом. Чего тут только не увидел бы пытливый взгляд исследователя – и хвост от крокодила, и розовый пупс, и модели человеческих конечностей. Голова «в разрезе» и тому подобные неожиданности. Повторюсь, сценарий я читал, в медицинских кабинетах бывал, а потому даже не вздрогнул. Тут же мне было предложено заполнить договор на отчуждение образа, который будет из меня создан, попутно, для чего были выданы : тельняшка, каска, автомат ППШ, камуфляжного вида брюки, от которых я сразу отказался –маловаты. «Костюм» был дополнен камуфляжной-же курточкой, вполне подходящего размеру. Со штанами всё было просто, поскольку фильм предполагался в стиле бреда, вполне сошли и мои, заранее оговоренные «старые треники» с пластиковым шлепанцами, удачно купленными в эмирате Шаржа.

Далее мне предстояло самое тяжелое занятие – ждать!
Нужно было выбрать уголок, добыть себе что-то на чем можно было сидеть и наблюдать за процессом кинопроизводства.
Туда-сюда слонялись по комнате незанятые в кадре актеры, вбегала в страшной суматохе художник по реквизиту, нервно ругалась на неизвестных, снова переложивших что-то очень нужное. Посыльный молодой человек явился с сумками, в которых были кое-какие съедобные припасы, тут же разложенные и расставленные на столе. Кто-то просачивался куда-то с электрическим чайником и возвращался неся его бурлящим кипятком. Девочки- гримеры разыскивали бутылки с «кровью»
И над всем этим бедламом властвовал громкий режиссерский крик: Тишина! Камера? Мотор? … Всё замирало и затихало. Лишь только в ответ с площадки доносилось: Камера идёт. Мотор идёт. Быстрое бессвязное на первый взгляд бормотание девушки-«хлопушки», объявляющей номер кадра, дубль.
Пауза и звучит команд – Начали!
В этот момент всё, не вошедшее в кадр, даже ранее уже затихшее и замершее превращается в умершее. Общение за кадром – пантомимой.
Как оказалось, нынешняя аппаратура звукозаписи настолько чувствительна, что пишет любой шум, вплоть до перевёрнутой странички в соседней комнате за закрытой дверью.
Продолжение.