Как из людей сделать цепь.

Как из нолей легко сделать цепь.

Десять солдат с винтовкам в положении "к ноге" выстроены в шеренгу. Перед ними , в нескольких метрах босой, в кальсонах и нижней рубашке такой же как и они солдат. Пусть незнакомый, из другой роты, но ещё надавно такой же как и они.
Перед строем военный прокурор зачитывает приговор военно-полевого суда: по законам военного времени... самовольное оставление части... проявленную трусость...расстрел.
- Если я выстрелю мимо, то ведь кто-то и не промахнётся. Ведь всё-равно его убьют. Так так какая разница... Он же трус. Он же в тыл бежал, бросил своих. Таких же парней как и я. Я ведь тоже боюсь вылезать из окопа под пули. Но в тыл не бегу.
Он же трус! Всё-равно его убюьют. Ну если не я, то кто-то из стоящих рядом. Мы, мы все одинаковые в этой форме.
Вот он в прицеле, пожилой, небритый. Он же не знает кто я!
Откуда-то сбоку доносится голос взводного - Отделение...к бою...цельсь!
Глаза их встретились.
- Смотри, не промахнись, сынок - послышалось или показалось пареньку с винтовкой.
- Отделение ...Огонь!!! .
Недружный залп. Колени приговоренного подламываются и он оседает вниз, к земле, превращаясь в бесформенную кучу одежды...
-На пле-чо! Нале-во, шагом марш...

Новогодняя празднично украшенная площадь Владивостока. Возле елки собирается толпа народа. Всех возрастов, семьями. Затевают хоровод вокруг елки. Поют про елочку, которая в лесу росла, про день рождения и волшебника на вертолете. Но веселья особого не получается, то тут, то там взволнованные голоса обсуждают решение "Большой земли" , запрещающее ввоз иномарок старше семи лет. Кто-то ворчит, что теперь уже не взять нормальную машину. Кто-то сетует на рухнувший бизнес .
Хоровод становится всё больше, вот уже он перестроился в два круга, в три...
Из боковых проездов на площадь вползают пятнистые Уралы с будками в кузовах и решетками на окнах.
- ОМОН- проносится эхом. Круги сжимаются ближе к елке. Останавливаются. Люди поворачиваются лицом к выгружающимся мордовротам в форме. ОМОН выстраивается в шеренгу, ощетинивается дубинками, накрывается щитами. Из громкоговорителя доносится голос, объявляющий демонстрацию не согласованной и приказывающий не нарушать порядок, и разойтись.
- Но они же не могут...ведь и они тут живут, рядом. Как они в глаза-то смотреть...
- ЭТИ - могут! Это приезжие с Кавказа. НАШИХ тут нет. Их в казармах заперли
Кто-то поспешно выходит из кольца, уводя детей. Выталкивают женщин. Хоровод сжимается всё теснее. Люди берутся за руки.
Звучит команда - Шаг!
Цепь омоновцев делает шаг вперед и ударяет палками по металлическим щитам.
-Шаг!
Снова грохот дубинок и топот армейских башмаков.
Они сближаются. Цепь металлических щитов над которыми торчат шлемы с опущенными забралами, скрывающими лица и простые горожане, оплачивающие их щиты, шлемы, их службу.
-Шаг!
Горожане отсупают к елке, ещё теснее сплачиваясь.Они уже взяли друг друга под руки. Только один пожилой мужчина остался стоять
на месте. Кто -то тянет его за рукав пальто - Идем, дед. Но он вырывается и идет навстречу цепи ОМОНА.
Когда между ними остается несколько шагов, дед расстегивает и сбрасывает в снег свое пальтецо. На старой, советского образца гимнастерке, редкие теперь погоны с "молотками "старшины, рядами теснятся медали. Выше всех, на георгиевской ленте горит звезда Ордена Славы.
Цепь на мгновение замирает. Откуда-то сбоку раздается голос, усиленный матюгальником:
- Да уберите его!
Дед смотрит в забрало омоновца, стоящего перед собой, стараясь увидеть его глаза.
Но их нет.
- Смотри, не промахнись, сынок!
Серая цепь щитов с грохотом делает шаг и поглощает одинокую фигуру. Оказавшегося за спиной омоновцев деда, подхватывают под руки и волокут к машине с решетками. Его ноги безжиненно скользят по утоптанному, вмиг ставшим грязным, снегу.
Через несколько мгновений сходятся в неравной борьбе простые граждане и те, кто их обязан защищать...
PS.
В Европе полицейские из спецальных отрядов полиции, применяемых для борьбы с демонстрантами имеют опознавательные знаки, номера, на касках. Каждый из них знает, что превышение обязанностей, чрезмерная, неспровоцированная жестокость будет зафиксирована не только служебной видеосъемкой, но и операторами теленовостей. И это может закончиться не только выговором, увольнением, но и уголовным делом.
В России такого правила нет.