Кое-что из прозы....
«Боже, как давно это было, помнит только мутной реки вода…»
Сия зарисовка была написана 23 мая 1985 г., набрана абсолютно без купюр, исправлений и добавлений и вполне точно отражает существо описываемого в ней процесса сборов в очередной рейс (отряда «Стрела-4»).
*) Шура- наша абсолютно черная кошка (с белым пятнышком на губе), умерла от старости 7 ноября 1999г. в возрасте 16 лет
*) спецалка- специальный железнодорожный ключ
*) «Южная»- гостиница «Южная» на Расстанной улице, неподалеку от которой располагался так называемый «резерв» вагонного депо ВЧД-9, где проводились планерки перед рейсами
*) стоянка такси-оказывается, раньше были стоянки такси
ПОДРАЖАНИЕ ВИКТОРИИ ТОКАРЕВОЙ
Восемь вечера.
В комнате поет Розенбаум, провожая меня в дорогу: «…Какая разница в том, что со мною было…».
На столе в кухне греется утюг, источая уже неприятный запах горелой клеенки. На плите дожаривается дистрофичная курица, покрываются румяной корочкой сырники…
Настежь открыто окно. А за окном- лето, лето! Лето! Только что прошел дождь, вымыл все тополя до блеска, и в комнате пахнет свежестью, зеленью, мокрой листвой, летом пахнет…
В туалете горит свет, в ванной горит свет и льется Н2О, в комнате горит свет, шкаф раскрыт настежь, на стульях свалка.
Ира мечется по квартире с сигаретой, то и дело забывая, что и куда она должна положить.
Ира собирается в путь.
«…И где проказница моя постель стелила?…»
Ах! Мыльная пена медленно, но верно переливается через край ванной и нахально плюхается на пол, причем один кусочек аккуратно кладется в кроссовки… Ах! На футболке остается огромное желтое пятно оригинальной формы «утюг-утюг»… Ах! Дистрофичная птичка на сковородке стала еще более дистрофичной, так как рядом со сковородкой, нахально и сыто облизываясь, сидит Шура*) и примеривается к следующему куску.
«Я так люблю, когда меня не ждут- сегодня здесь, а завтра тут…»
Ира собирается в дорогу…
Лето. В комнате горит свет. Ярко. Все пять ламп плюс одна настольная плюс два бра. А за окном душно, темно, похоже, снова ливень будет. А в комнате уютно-уютно и пахнет сыростью.
Лето. Во дворе какая-то подвыпившая компания вдохновенно поет хором с Розенбаумом: «…Умница, ах, мама, что она за умница!…»
Наконец курица поджарена, ванна принята, футболка все-таки выглажена, Шура немножко побита за воровство и заперта в шкаф. На пианино стоит сумка, а вокруг нее (на пианино, на полу, под стулом) разбросаны различные предметы самого разного назначения- как-то: нижнее белье, штопор, купальник, нож, фонарик. Все это аккуратно складывается на дно сумки. Сверху кладется мешок с вареными яйцами, курочкой и т.д. Затем- чай, сахар, сода, сверток с наволочками, наперниками и т.д.
Фу!…………. наконец-то. Можно спокойно выпить кофе. Ах, да, еще свитер. Все содержимое сумки вынимается, но дно кладется свитер, и опять производится укладка. Затем из шкафа изымается Шура, уже потерявшая надежду на скорое освобождение.
В это время раздается телефонный звонок:
«Да?…Ага…Очень интересно!…Да что ты?…Нет, сейчас ухожу…Сейчас…Да…Ага…Очень интересно!…Да что ты?… (t пер=5 мин)» Трубка бросается на рычаг и произносится что-то не совсем понятное, вроде: «Сходи, пожалуйста, подальше, и чем дальше, тем лучше, если тебе не трудно, разумеется…»
Так… От чайника остались одни воспоминания и крышка… Шура прижала дверью хвост и истошно орет…
«Умница, ах., мама, что она за умница… Не брани…»
Ира собирается в дорогу…
Подвыпившая компания во дворе уже не поет, так как петь уже не может, но с благодарностью скандирует: «Спа-си-бо-Са-ша! Спа-си-бо-Са-ша!»
О боже! Что еще? Ключи, часы, удостоверение, спецалка*)…
Ах,да! Снять тапки и одеть кроссовки!
Что еще? Свет выключен, газ выключен, вода закрыта, Саша все еще поет. «Чичас» петь не будет, выключили.
Уф!….Все. Дверь закрыта, теперь бегом на такси, через десять минут надо быть у «Южной»!
Стоп! Еще раз: газ закрыт, вода закрыта, свет закрыт.
Впрочем, шкаф тоже закрыт, а в шкафу-Шура! Логично.
Вперед!!! Через одну ступеньку, через две ступеньки. Через три сту……. Трах-кх-кх! Ну конечно, на четвертой ступеньке треснули джинсы. По шву. Глобально.
Влетаю в коридор, бросаю сумку, на пол бросаю! Хм! Что это за струйка? А, все ясно, термос разбился, термосочек, термосуля. Да чтоб ты вообще исчез, чтоб ты в труху превратился, гад этакий, не могут термосы покрепче делать Ēñòöĕýÿ (непечат.)
Ох! Разбираю сумку. Все мокрое и жирное, все в первоклассном мясном бульоне, на будильнике висит кусочек вареной морковки…
Наконец все вынуто, вытерто, выжато и положено обратно. Одеваю другие джинсы, вынимаю кошку из шкафа, закрываю дверь. Спускаюсь осторожно, через полступеньки. Как ни странно, ничего не рвется, не бьется и не ломается. Я спокойно дохожу до стоянки такси*).
О боже! Тут же подъезжает машина, я сажусь на заднее сиденье, облегченно вздыхаю и небрежно бросаю вперед: «До «Южной», пожалуйста…»
И лишь только доехав до Растанной, я вспоминаю, что на столе в прихожей остался лежать кошелек…
23 мая 1985г.
Сия зарисовка была написана 23 мая 1985 г., набрана абсолютно без купюр, исправлений и добавлений и вполне точно отражает существо описываемого в ней процесса сборов в очередной рейс (отряда «Стрела-4»).
*) Шура- наша абсолютно черная кошка (с белым пятнышком на губе), умерла от старости 7 ноября 1999г. в возрасте 16 лет
*) спецалка- специальный железнодорожный ключ
*) «Южная»- гостиница «Южная» на Расстанной улице, неподалеку от которой располагался так называемый «резерв» вагонного депо ВЧД-9, где проводились планерки перед рейсами
*) стоянка такси-оказывается, раньше были стоянки такси
ПОДРАЖАНИЕ ВИКТОРИИ ТОКАРЕВОЙ
Восемь вечера.
В комнате поет Розенбаум, провожая меня в дорогу: «…Какая разница в том, что со мною было…».
На столе в кухне греется утюг, источая уже неприятный запах горелой клеенки. На плите дожаривается дистрофичная курица, покрываются румяной корочкой сырники…
Настежь открыто окно. А за окном- лето, лето! Лето! Только что прошел дождь, вымыл все тополя до блеска, и в комнате пахнет свежестью, зеленью, мокрой листвой, летом пахнет…
В туалете горит свет, в ванной горит свет и льется Н2О, в комнате горит свет, шкаф раскрыт настежь, на стульях свалка.
Ира мечется по квартире с сигаретой, то и дело забывая, что и куда она должна положить.
Ира собирается в путь.
«…И где проказница моя постель стелила?…»
Ах! Мыльная пена медленно, но верно переливается через край ванной и нахально плюхается на пол, причем один кусочек аккуратно кладется в кроссовки… Ах! На футболке остается огромное желтое пятно оригинальной формы «утюг-утюг»… Ах! Дистрофичная птичка на сковородке стала еще более дистрофичной, так как рядом со сковородкой, нахально и сыто облизываясь, сидит Шура*) и примеривается к следующему куску.
«Я так люблю, когда меня не ждут- сегодня здесь, а завтра тут…»
Ира собирается в дорогу…
Лето. В комнате горит свет. Ярко. Все пять ламп плюс одна настольная плюс два бра. А за окном душно, темно, похоже, снова ливень будет. А в комнате уютно-уютно и пахнет сыростью.
Лето. Во дворе какая-то подвыпившая компания вдохновенно поет хором с Розенбаумом: «…Умница, ах, мама, что она за умница!…»
Наконец курица поджарена, ванна принята, футболка все-таки выглажена, Шура немножко побита за воровство и заперта в шкаф. На пианино стоит сумка, а вокруг нее (на пианино, на полу, под стулом) разбросаны различные предметы самого разного назначения- как-то: нижнее белье, штопор, купальник, нож, фонарик. Все это аккуратно складывается на дно сумки. Сверху кладется мешок с вареными яйцами, курочкой и т.д. Затем- чай, сахар, сода, сверток с наволочками, наперниками и т.д.
Фу!…………. наконец-то. Можно спокойно выпить кофе. Ах, да, еще свитер. Все содержимое сумки вынимается, но дно кладется свитер, и опять производится укладка. Затем из шкафа изымается Шура, уже потерявшая надежду на скорое освобождение.
В это время раздается телефонный звонок:
«Да?…Ага…Очень интересно!…Да что ты?…Нет, сейчас ухожу…Сейчас…Да…Ага…Очень интересно!…Да что ты?… (t пер=5 мин)» Трубка бросается на рычаг и произносится что-то не совсем понятное, вроде: «Сходи, пожалуйста, подальше, и чем дальше, тем лучше, если тебе не трудно, разумеется…»
Так… От чайника остались одни воспоминания и крышка… Шура прижала дверью хвост и истошно орет…
«Умница, ах., мама, что она за умница… Не брани…»
Ира собирается в дорогу…
Подвыпившая компания во дворе уже не поет, так как петь уже не может, но с благодарностью скандирует: «Спа-си-бо-Са-ша! Спа-си-бо-Са-ша!»
О боже! Что еще? Ключи, часы, удостоверение, спецалка*)…
Ах,да! Снять тапки и одеть кроссовки!
Что еще? Свет выключен, газ выключен, вода закрыта, Саша все еще поет. «Чичас» петь не будет, выключили.
Уф!….Все. Дверь закрыта, теперь бегом на такси, через десять минут надо быть у «Южной»!
Стоп! Еще раз: газ закрыт, вода закрыта, свет закрыт.
Впрочем, шкаф тоже закрыт, а в шкафу-Шура! Логично.
Вперед!!! Через одну ступеньку, через две ступеньки. Через три сту……. Трах-кх-кх! Ну конечно, на четвертой ступеньке треснули джинсы. По шву. Глобально.
Влетаю в коридор, бросаю сумку, на пол бросаю! Хм! Что это за струйка? А, все ясно, термос разбился, термосочек, термосуля. Да чтоб ты вообще исчез, чтоб ты в труху превратился, гад этакий, не могут термосы покрепче делать Ēñòöĕýÿ (непечат.)
Ох! Разбираю сумку. Все мокрое и жирное, все в первоклассном мясном бульоне, на будильнике висит кусочек вареной морковки…
Наконец все вынуто, вытерто, выжато и положено обратно. Одеваю другие джинсы, вынимаю кошку из шкафа, закрываю дверь. Спускаюсь осторожно, через полступеньки. Как ни странно, ничего не рвется, не бьется и не ломается. Я спокойно дохожу до стоянки такси*).
О боже! Тут же подъезжает машина, я сажусь на заднее сиденье, облегченно вздыхаю и небрежно бросаю вперед: «До «Южной», пожалуйста…»
И лишь только доехав до Растанной, я вспоминаю, что на столе в прихожей остался лежать кошелек…
23 мая 1985г.
в некоторых деталях узнаю себя...