Как я провел лето.

Я хорошо знаю, что «зануда» - это человек, крайне подробно отвечающий на вопрос «как дела?». И все-таки рискну в надежде, что это сможет кого то слегка взбодрить.
Несколько дней назад я беседовал с одной своей бывшей сотрудницей и коротенько, минут на сорок, позанудствовал. Потом оказалось, что она пообщалась с родственниками в количестве два с половиной десятка голов, одна из которых слегка, блин, покашливала.

А рассказывал я ей о том, что, здравоохранения у нас нет. От слова «абсолютно». То есть вот совсем нет как понятия. Вот министерство здравоохранения есть, а самого его – нет. Наличие министерства определяется той чехардой, которая создает рябь в глазах путем телевизора: то посадят министра – то выпустят, то посадят заместителя – то выпустят. Ну ежу понятно, что охранять здоровье каких то там граждан им некогда. Главная их задача – усидеть в нагретом стуле и избежать холодного барака. Они даже телефон отключили к чертовой матери, тот телефон, который указан как горячая линия минздрава области.
Собственно, нечто такое я подозревал еще 25 лет назад, когда к нам домой на экскурсию приходили педиатры посмотреть, что ж такое памперс в натуре. И потом еще, когда диатез лечили заклинаниями типа «либо пройдет, либо аллергия будет». В общем, они оказались правы, аллергия была и есть. И хотелось верить, что вся эта беда временно, что прогресс не стоит на месте и все такое прочее.
Но вот как то не очень давно, возвращаясь из Питера на самолете, нашему юноше прямо в салоне стало плохо, дада, прямо как в нынешней широко известной эпопее. Чуть не с трапа товарища отправляют в неотложку, он там отвисает две недели и его выписывают практически здоровым по мнению докторов. Теперь по буквам: из отделения ухо-горло-нос парня выписали с болью в обоих ушах, с остервенелым кашлем и бесконечным потоком соплей. Комплексное лечение, так сказать. Особенную пикантность этой предыстории придает то, что, во первых, это было лучшее в городе ухогорлоносное отделение, а, во вторых, в нем работают двое наших родственников. Они там, страшно сказать, заведующий отделением и заместитель. Правда, мы не знакомы лично, а теперь и вряд ли уж будем в связи с отсутствием острого желания. Вернее, в связи с присутствием острого желания высказать прямо в стетоскоп (или что там за хрень у них у всех на лбу висит) оценочное суждение по поводу здравоохранения вообще, их отделения в частности и конкретно лечащего врача, коим и был тот самый заместитель.
Допустим, эта история прошла и почти забылась, а вот то, что сейчас происходит, незабываемо во первых и непонятно когда закончится во вторых. Совсем непонятно также, как именно и где могла моя половинка заразиться. Никаких массовых акций, никаких сборищ, только магазины и транспорт. Тем не менее скорая увозит в т.н. сортировочную больницу, на следующий день получаем положительный тест и Надежду перевозят в спецбольницу, кстати, ту самую, в котором отделение ухоносовое. И в принципе мы считаем это положительным фактом, ибо ковидных госпиталей в городе два, и второй вызывает аллергию уже своим упоминанием.
Но одновременно появляются вещи, не очень доступные моему пониманию. Началось с того, что я, контактное лицо, которого под дулом пистолета якобы следует запереть на две недели в подвале, начинаю в темпе горного козла скакать по аптекам в поисках разных лекарств, ибо их в госпитале нет. Я говорю – в госпитале нет лекарств, слышите? При этом аптеки говорят, что у них этих снадобий тоже давно нет, так как их всех поставщики прямиком свозят в больницы. С грехом пополам в седьмой аптеке через завсклад, через директормагазин, через заднее керельцо нашел все что надо, тут приходит смска – еще вода нужна. Вот с этого момента у меня начала падать планка. Что, в больнице воды нет? Ладно, все отвез, все отдал, если бы был с вирусом – заразил бы семь аптек, чесслово. И я не один был такой – за проведенное мною возле приемного время еще две лихорадочные делегации с мешками лекарств мимо пробежали. Но в ковидном уже госпитале выяснилось, что лекарства эти им нафиг не нужны, у них есть свои и при этом совершенно другие. Мы, говорят, так не лечим. Понимаете, в разных больницах они лечат по разному… Ладно, не надо так не надо… Проходит две недели, нас выписывают живыми с двумя отрицательными тестами, как положено, но(!) с пневмонией, с проблемами с сердцем и гормонами. Теперь у нас на завтрак корзинка, на обед тазик и на ужин корытце всяческих медикаментов, не считая укольчиков. А выписали нас потому, что очередь на госпитализацию стала уже неприлично длинной, при этом телевизор вещал про 60% загруженности. Во втором госпитале очереди не было, они принимали всех и рапортовали о стопроцентной загрузке, что означало, что больные лежат не просто в коридорах, а прямо на полу в коридорах.
Что там происходило внутри эти две недели я представляю с трудом, но был у меня один эпизод… Мы с Женькой регулярно привозили в больницу что то нужное и передавали это нужное путем бабушки в шлюзовой камере между внешним миром и мрачным подвалом госпиталя. Через неделю в палате саккумулировалось процентов тридцать содержимого квартиры и у меня стала в голове вертеться идея какую то часть получить обратно. Оказалось, что по антивирусным правилам этого делать ни в коем случае нельзя. И я почти смирился, но однажды возле той шлюзовой камеры увидел, как посетителям выдают вещи пациента. Мне бы тут мозг включить, но я обрадовался, как полный кретин, и высказался в том духе, что я бы тоже хотел что нибудь забрать. И только услышав рыдания до кретина дошло, что эти вещи пациенту уже не нужны. И никакие другие уже не нужны. Меня до сих пор потряхивает от одного эпизода, у Надежды от недельной череды эпизодов вкупе с медикаментозной атакой начались ночные кошмары.
Всё это время мы с сыном почти честно высиживали изоляцию, освоили заказ на дом продуктов, из дома выходили только и исключительно для поездок в госпиталь. На третий-четвертый день я увлекся телефонными переговорами. Ну, как увлекся… Выучил наизусть номера потребнадзора, минздрава и окружающих поликлиник. Они легко учатся, если их набирать поочередно в течении нескольких дней с интервалом 15-20 минут. Пользуйтесь лайфхаком, кому надо. От федерального роспотребнадзора польза была минимальной, они мне дали информацию, которую я и так уже знал, но по крайней мере, туда вполне реально дозвониться. Местный минздрав меня обрадовал почти мгновенным соединением и тут же огорчил короткими гудками. Многочисленные повторные попытки убедили меня, что это очень удобная организация телефонной связи министерства с окружающим миром: горячая линия вроде как есть, а забот у министерства от горячей линии вроде как нет. Самым забавным оказалось общение с местным потребнадзором. Четыре раза я с ними разговаривал, и все четыре раза слышал одну и ту же фразу: «Так что Вы, говорите, к Вам все еще никто не приходил? Айяйяй! Давайте, мы ваши данные запишем, все проверим, сидите, ждите, к вам обязательно придут, надо же тест сделать». Вот я не знаю, сколько раз они нас посчитали, учитывали ли нас вообще в своей статистике, но я абсолютно уверен теперь, что все опубликованные относительные и абсолютные цифры взяты с потолка. Вот не ходит у них информация никак, ни от поликлиники к минздраву и потребнадзору, ни обратно – от надзора к поликлинике. Понимаете, информационные потоки, если они и есть в природе, не просто не несут точных данных, но даже примерно не отражают реальную картину. Потому что нам с сыном, непосредственным конактерам с вирусоносителем, нам тест на этот чертов вирус сделали через две недели, уже после того, как выписали из больницы того самого вирусоносителя. И даже этот тест нам сделали не дома, а пригласили на эту процедуру в поликлинику. Это просто чудо, что мы не оказались инфицированы и за эти две чертовы недели не заразили полгорода.
В общем, спустя эти две недели я был практически уверен, что вторая волна неизбежна. Тогда нельзя было предположить, что официальные данные прироста зараженных пригнут со 100-120 человек до 300, но предположить, что места для больных скоро закончатся даже с тем приростом – было можно. Нельзя было представить, что в той самой больнице, где лежала моя жена и где рядом с ней лечились доктора со всего города, умрет мама губернатора области. От последствий ковида, да. Трудно было представить, что во втором госпитале за один день умрут сразу несколько человек от нехватки кислорода. В переводе на разговорный русский это означает, что они тупо задохнулись, блин, в госпитале, на больничной койке. И когда таким красноречивым фактом заинтересуются москвичи в лице Кати Гордон, министр здравоохранения отправится в отпуск. Видимо, по графику, ну, мы то с вами знаем, что график отпусков – это святое. В то же самое время, в этой же самой больнице, в реанимации лежал главврач этой же самой больницы! Таким образом, вполне резонно предположить, что руководить оживленным движением в этом элементе системы здравоохранения было ну совершенно некому. А если даже и было, то уж со всеми атрибутами дебильности средней степени, как минимум с одним из которых мне посчастливилось столкнуться.
Дело в том, что я с вышеназванным главврачом однажды несколько секунд общался. Не то чтобы мы оказались знакомы, просто он мне подписывал одну бумажку для допуска моего тела в архив. Архив, вообще, с точки зрения медиков, как я понимаю, это нечто среднее между Вальхаллой и Лубянкой. Всё попадающее туда проходит восемь с половиной кругов ада, а нуружу выходит исключительно с разрешения Одина, королевы Нидерландов и директора НАСА одновременно. Именно такое впечатление у меня создалось из-за степени округленности органов зрения всех персонажей, кому задавался вопрос, как из того архива получить фотографию моих разнообразных внутренних органов. Так вот, когда я таки получил у главврача это разрешение, выяснилось, что архив этот находится в самом сердце корпуса, отведенного под ковидный госпиталь. Народ там реально в скафандрах бродит, я сам видел. Зато некоторые сердобольные граждане мне подсказали секрет, что, мол, попасть туда совсем не сложно, в 7-8 утра там практически свободный доступ, как в той идиотской песенке про что то там в лесу, принесу, я весь мир обо…хм обойду беспрепятственно. Между прочим, правду сказали. Слушайте, я не знаю, как у меня при этом оказался отрицательный тест. Жена утверждает, что ко мне зараза не пристает.
Вероятно, она в чем-то права. Я несколько лет не посещал свою поликлинику, поэтому моя история болезни оказалась - где? Правильно – в архиве. И здоровье моё, с точки зрения нашей системы здравоохранения, находится где то в промежутке между трупом и новорожденным, но в какой именно точке – непонятно. Здесь в регистратуре у дам вообще начали руки дрожать при слове «архив», наверное, там перед входом сидит какое то чудище злобно стозевно и лая, при этом покусывая мимоходящих за пятку. А пришел я к ним из-за события, которое, видимо, спасло меня от вируса.
Как-то летом на рассвете мы семьей пошли гулять. Да, это просто песня какая то. Есть под Ростовом местечко на берегу моря, которое облюбовали киношники, построили там декорации и после съемок оставили. Несколько деревянных конструкций должны были символизировать одесский маяк и, видимо, хижину дяди - смотрителя того маяка. Вблизи этого места по сценарию состоялась кульминация 8 серии 3 сезона сериала «По законам военного времени». Рекомендую.
Теперь этот комплекс сооружений символизирует алчность местного населения, ибо за просмотр, вход и въезд туда полагается не очень символическая плата. В принципе, еще на подъезде к этому месту гугл-навигатор стал предвещать какие-то нестандартные события и отправил нас на весьма забавную дорогу, где, кроме крайне удивленных нашим появлением пьяных казаков на супервездеходе ваз-2106, мы никого не встретили. Ощущение было, что еще пару километров – и появятся индейцы с Гойко Митичем во главе. Но нет, индейцев не было, однако вид там вокруг действительно хорош. И, видимо, настолько завораживающий, что я слегка переоценил свои способности туриста. Самостоятельно, без навигатора уже выбрал короткую, но крутую, тропинку и всеми 90 килограммами шандарахнулся с неё практически в том самом месте, где героические советские контрразведчики под предводительством Е.Климовой сцапали главных злодеев и предателей. Дальше была стандартная программа в виде травмпункта, фотографии из которого я потом добывал прямо из сердца ковид-госпиталя; сорок слоев бинта для фиксации; потом вместо бинтов какая-то снасть в виде двух петель с застежкой за спиной; запрет лежать в течение месяца (блин, хорошо хоть сидеть разрешили); диагноз «перелом ключицы»; визит в собственную поликлинику через месяц, где мне по новой фотографии радостно сообщили, что никакого перелома у меня нет. И вот я теперь так и не знаю, был у меня перелом или не было. Что там Навальный, что там какой-то новичок… Наша медицина не в состоянии определить, есть у человека перелом косточки или нет.
В травмпункте было еще одно веселое наблюдение: сначала одна тетенька записала мои данные в тетрадочку, потом возле рентгена другая тетенька сделала то же самое, потом я вернулся на исходную и меня начали записывать третий раз, но тут пришел дяденька, и занес меня в компьютер. Видимо, это очень удобный порядок с точки зрения минздрава, хотя, может, тут дело в гендерных особенностях (да, я помню, кто меня научил использовать этот термин), но явно же цифровизация шагает по стране семимильными шагами.
Таким образом, будучи не сильно транспортабельным и крайне неприкасабельным, мне удалось от жены не заразиться. Повезло, да...
И второй раз повезло, когда я всю эту беду пересказал по телефону, с чего я, собственно, начал. Потому что мой собеседник после родственной попойки с кашлем во главе стола единственный сделал тест и получил вполне ожидаемый положительный результат за день до назначенной нашей с ним встречи. Это была удача, однозначно.
При этом я не знаю, что, кроме удачи, может уберечь. Ну, скафандр и бункер с дезинфекционной камерой на входе. У вас есть бункер? Нет? Тогда молитесь, если верите и умеете.

P.S. Честно говоря, я не помню, когда последний раз я занудствовал эпистолярно настолько длинно. И на тему в заголовке я даже в школе сочинений не писал.Прошу меня простить, это даже не вдохновение, это крик души.

P.P.S. Пока писал, пришло сообщение, что главврач второго госпиталя умер в реанимации.