Иосиф Бродский

В письме на юг

    Ты уехал на юг, а здесь настали теплые дни,
    нагревается мост, ровно плещет вода, пыль витает,
    я теперь прохожу в переулке, всё в тени, всё в тени, всё в тени,
    и вблизи надо мной твой пустой самолет пролетает.

    Господи, я говорю, помоги, помоги ему,
    я дурной человек, но ты помоги, я пойду, я пойду прощусь,
    Господи, я боюсь за него, нужно помочь, я ладонь подниму,
    самолет летит, Господи, помоги, я боюсь.

    Так боюсь за себя. Настали теплые дни, так тепло,
    пригородные пляжи, желтые паруса посреди залива,
    теплый лязг трамваев, воздух в листьях, на той стороне светло,
    я прохожу в тени, вижу воду, почти счастливый.

    Из распахнутых окон телефоны звенят, и квартиры шумят,
                    и деревья листвой полны,
    солнце светит в дали, солнце светит в горах -- над ним,
    в этом городе вновь настали теплые дни.
    Помоги мне не быть, помоги мне не быть здесь одним.

    Пробегай, пробегай, ты любовник, и здесь тебя ждут,
    вдоль решеток канала пробегай, задевая рукой гранит,
    ровно плещет вода, на балконах цветы цветут,
    вот горячей листвой над каналом каштан шумит.

    С каждым днем за спиной всё плотней закрываются окна оставленных лет,
    кто-то смотрит вослед -- за стеклом, все глядит холодней,
    впереди, кроме улиц твоих, никого, ничего уже нет,
    как поверить, что ты проживешь еще столько же дней.

    Потому-то все чаще, все чаще ты смотришь назад,
    значит, жизнь -- только утренний свет, только сердца уверенный стук;
    только горы стоят, только горы стоят в твоих белых глазах,
    это страшно узнать -- никогда не вернешься на Юг.

    Прощайте, горы. Что я прожил, что помню, что знаю на час,
    никогда не узнаю, но если приходит, приходит пора уходить,
    никогда не забуду, и вы не забудьте, что сверху я видел вас,
    а теперь здесь другой, я уже не вернусь, постарайтесь простить.

    Горы, горы мои. Навсегда белый свет, белый снег, белый свет,
    до последнего часа в душе, в ходе мертвых имен,
    вечных белых вершин над долинами минувших лет,
    словно тысячи рек на свиданьи у вечных времен.

    Словно тысячи рек умолкают на миг, умолкают на миг, на мгновение вдруг,
    я запомню себя, там, в горах, посреди ослепительных стен,
    там, внизу, человек, это я говорю в моих письмах на Юг:
    добрый день, моя смерть, добрый день, добрый день, добрый день.

июнь 1961